Неточные совпадения
— Да, сказала она, заложив пальцем место в
книге и со вздохом взглянув пред собой задумчивыми
прекрасными глазами.
То же самое он видел и в социалистических
книгах: или это были
прекрасные фантазии, но неприложимые, которыми он увлекался, еще бывши студентом, — или поправки, починки того положения дела, в которое поставлена была Европа и с которым земледельческое дело в России не имело ничего общего.
— Мудрая
книга! Что ж, как подействовала
прекрасная Кунигунда? — спросил он с улыбкой.
— Видно, что Борис Павлович читал много новых, хороших
книг… — уклончиво произнес Ватутин. — Слог
прекрасный! Однако, матушка, сюда самовар несут, я боюсь… угара…
— И пусть, и
книги ей в руки. Мы сами
прекрасные! Смотри, какой день, смотри, как хорошо! Какая ты сегодня красавица, Лиза. А впрочем, ты ужасный ребенок.
Книга эта еще замечательна тем, что написана
прекрасным, легким и живым языком.
Тот, мужик, убил в минуту раздражения, и он разлучен с женою, с семьей, с родными, закован в кандалы и с бритой головой идет в каторгу, а этот сидит в
прекрасной комнате на гауптвахте, ест хороший обед, пьет хорошее вино, читает
книги и нынче-завтра будет выпущен и будет жить попрежнему, только сделавшись особенно интересным.
Была у меня тогда
книга, Священная история, с
прекрасными картинками, под названием «Сто четыре Священные истории Ветхого и Нового Завета», и по ней я и читать учился.
Влияние Грановского на университет и на все молодое поколение было огромно и пережило его; длинную светлую полосу оставил он по себе. Я с особенным умилением смотрю на
книги, посвященные его памяти бывшими его студентами, на горячие, восторженные строки об нем в их предисловиях, в журнальных статьях, на это юношески
прекрасное желание новый труд свой примкнуть к дружеской тени, коснуться, начиная речь, до его гроба, считать от него свою умственную генеалогию.
У нас здесь много
книг прекрасных, но я не знаю, что может лучше разойтись.
За ширмами стояла полуторная кровать игуменьи с
прекрасным замшевым матрацем, ночной столик, небольшой шкаф с
книгами и два мягкие кресла; а по другую сторону ширм помещался богатый образник с несколькими лампадами, горевшими перед фамильными образами в дорогих ризах; письменный стол, обитый зеленым сафьяном с вытисненными по углам золотыми арфами, кушетка, две горки с хрусталем и несколько кресел.
Заговора, разумеется, никакого не было; но чины тайной и явной полиции старательно принялись за разыскивание всех нитей несуществовавшего заговора и добросовестно заслуживали свое жалованье и содержание: вставая рано утром, в темноте, делали обыск за обыском, переписывали бумаги,
книги, читали дневники, частные письма, делали из них на
прекрасной бумаге
прекрасным почерком экстракты и много раз допрашивали Турчанинову и делали ей очные ставки, желая выведать у нее имена ее сообщников.
— Об Алексее божьем человеке, батюшка, о Егории Храбром, об Иосифе
Прекрасном или, пожалуй, о Голубиной
книге…
Одним, если не
прекрасным, то совершенно петербургским утром, — утром, в котором соединились неудобства всех четырех времен года, мокрый снег хлестал в окна и в одиннадцать часов утра еще не рассветало, а, кажется, уж смеркалось, — сидела Бельтова у того же камина, у которого была последняя беседа с женевцем; Владимир лежал на кушетке с
книгою в руке, которую читал и не читал, наконец, решительно не читал, а положил на стол и, долго просидев в ленивой задумчивости, сказал...
— Жизнь прекрасна всем, что мне нравится в ней! Чёрт побери, дорогой мой инженер, для меня слова не только звуки и буквы, — когда я читаю
книгу, вижу картину, любуюсь
прекрасным, — я чувствую себя так, как будто сам сделал всё это!
— Вы читали сказки, а это
прекрасная, умная
книга. В ней описан человек, который посвятил себя защите несчастных, угнетённых несправедливостью людей… человек этот всегда был готов пожертвовать своей жизнью ради счастья других, — понимаете?
Книга написана в смешном духе… но этого требовали условия времени, в которое она писалась… Читать её нужно серьёзно, внимательно…
После
книги о рыцаре и драконе явился «Гуак, или непреоборимая верность», «История о храбром принце Францыле Венециане и
прекрасной королевне Ренцивене».
Я накупил по этому отделу
книг, и мы с вами будем вместе читать их: я заранее прихожу в восторг, представляя себе эти
прекрасные вечера, которые мы будем с вами посвящать на общую нашу работу в вашей гостиной.
Неведомые,
прекрасные, раскрывались они перед ее внимательным взором; со страниц
книги, которую Рудин держал в руках, дивные образы, новые, светлые мысли так и лились звенящими струями ей в душу, и в сердце ее, потрясенном благородной радостью великих ощущений, тихо вспыхивала и разгоралась святая искра восторга…
Между тем довольно посредственно напечатанная
книга Несравненно
прекраснее всякой рукописи; но кто же восхищается искусством типографского фактора, и кто не будет в тысячу раз больше любоваться на
прекрасную рукопись, нежели на порядочно напечатанную
книгу, которая в тысячу раз
прекраснее рукописи?
Увлекаясь
прекрасным слогом сих
книг, они с точностью следуют злодейским советам, в них изложенным, и ожидают за сие от начальства наград.
Красное же дерево, которое позднее пошло на перила и лестницы галерей, на музыкальные инструменты и на переплеты для священных
книг, было принесено в дар Соломону царицей Савской, мудрой и
прекрасной Балкис, вместе с таким количеством ароматных курений, благовонных масл и драгоценных духов, какого до сих пор еще не видали в Израиле.
Самая
прекрасная будущность представлялась ему: вот он теперь женится, выпишет из Москвы
книг, будет заниматься; выдержит экзамен, сделается профессором; весь погрузится в пауку.
Лизавете Васильевне случилась надобность уехать на целый месяц в деревню. Павлу сделалось очень скучно и грустно. Он принялся было заниматься, но, — увы! — все шло как-то не по-прежнему: формулы небесной механики ему сделались как-то темны и непонятны, брошюрка Вирея скучна и томительна. «Не могу!» — говорил он, оставляя
книгу, и вслед за тем по обыкновению ложился на кровать и начинал думать о
прекрасной половине рода человеческого.
Наконец, оставив
книгу и вслушавшись внимательно, он понял: девушка, больная воображением, слышала ночью в саду какие-то таинственные звуки, до такой степени
прекрасные и странные, что должна была признать их гармонией священной, которая нам, смертным, непонятна и потому обратно улетает в небеса.
«В настоящее время, полное радостных и благодатных надежд, когда отрадно восходит на нашем гражданском горизонте
прекрасная заря светлого будущего, когда мудрые предначинания повсюду представляют новые залоги народного благоденствия, — каждый день, каждый час, каждое мгновение этого великого движения имеет глубоко знаменательный смысл в великой
книге великих судеб нашего великого отечества, нашей родной России.
— Я сержусь, но я и прощаю, а кто прощает, тот искупает все, потому что раскаивается, — возразила Надина, — в этой
книге я нашла одну
прекрасную мысль, она мне очень понравилась. По-французски теперь не помню, а по-русски: легче снести брань и побои грубого простолюдина, чем холодный эгоизм светского человека. Это справедливо.
В Тамбинской пустыни настоятель,
прекрасный хозяин, из купцов, принял просто и спокойно Сергия и поместил его в келье Иллариона, дав сначала ему келейника, а потом, по желанию Сергия, оставив его одного. Келья была пещера, выкопанная в горе. В ней был и похоронен Илларион. В задней пещере был похоронен Илларион, в ближней была ниша для спанья, с соломенным матрацем, столик и полка с иконами и
книгами. У двери наружной, которая запиралась, была полка; на эту полку раз в день монах приносил пищу из монастыря.
Я никогда не забуду этого важнейшего дня в моей жизни. Он был день свежий и ясный. Солнце ярко обливало своим сверканьем деревья, на полуобнаженных ветвях которых слабо качались пожелтевшие и озолотившиеся листья, в гроздах красной рябины тяжело шевелились ожиревшие дрозды. Баронессы и Лины не было дома, служанка работала на кухне, Аврора качалась с
книгою в руках в своем гамаке, а я составлял служебный отчет в своей комнате. Ради
прекрасного дня окна в сад у меня были открыты.
Шалун был отдан в модный пансион,
Где много приобрел
прекрасных правил.
Сначала пристрастился к
книгам он,
Но скоро их с презрением оставил.
Он увидал, что дружба, как поклон —
Двусмысленная вещь; что добрый малый
Товарищ скучный, тягостный и вялый;
Чуть умный — и забавен и сносней,
Чем тысяча услужливых друзей.
И потому (считая только явных)
Он нажил в месяц сто врагов забавных.
Знаю великую
книгу о светлой стране,
Где
прекрасная дева взошла
На смертное ложе царя
И юность вдохнула в дряхлое сердце!
Там — над цветущей страной
Правит высокий Король!
Юность вернулась к нему!
Он мог бог знает каких
прекрасных вещей начитаться в
книгах, он может находить удовольствие в размышлениях об этих
прекрасных вещах; быть может, он даже верит тому, что они существуют или должны существовать и на земле, а не в одних
книгах.
Елена любила быть одна, среди
прекрасных вещей в своих комнатах, в убранстве которых преобладал белый цвет, в воздухе носились легкие и слабые благоухания, и мечталось о красоте так легко и радостно. Все благоухало здесь едва различными ароматами: Еленины одежды пахли розами и фиалками, драпировки — белыми акациями; цветущие гиацинты разливали свои сладкие и томные запахи. Было много
книг, — Елена читала много, но только избранные и строгие творения.
[См.
прекрасное изложение католической антропологии в
книге Bainval «Nature et surnaturel».]
В ваших
книгах я взбирался на вершины Эльборуса и Монблана и видел оттуда, как по утрам восходило солнце и как по вечерам заливало оно небо, океан и горные вершины багряным золотом; я видел оттуда, как надо мной, рассекая тучи, сверкали молнии; я видел зеленые леса, поля, реки, озера, города, слышал пение сирен и игру пастушеских свирелей, осязал крылья
прекрасных дьяволов, прилетавших ко мне беседовать о боге…
Все интересное, все глубокое и
прекрасное, все живое, что в них есть они вкладывают в свои
книги, и для жизни ничего не остается.
Книга прекрасная, в ней есть печаль и грусть, вызванные злом мировой жизни, горькой судьбой человека.
Прекрасная путешественница села не в дальнем расстоянии от него под наметом цветущей липы и занялась чтением «Светлейшей Аргениды» [Аргенида — героиня одноименного романа английского писателя Джона Барклая (1582–1621).], одного из превосходнейших романов настоящего и прошедшего времен (по крайней мере, так сказано было в заглавии
книги), сочиненного знаменитым Барклаем.
Гениальность есть особая добродетель, не всем данная, но подлежащая утверждению и развитию, особое мирочувствие, особое напряжение воли, особая сила хотения иного [У Э. Гелло в
книге «Le Siècle» есть
прекрасная глава «Le Talent et le génie». «Le talent et le genie, — говорит Гелло, — qui différent à tous les points de vue, diffèrent très essentiellement sur ce point: le talent est une spécialité, le génie est une supériorité générale» (с. 243). «Le génie ne se prouve pas par une oeuvre extérieure.